Russian Federation
Russian Federation
Russian Federation
The article presents data on the fishery and stock status of Pacific cod in the northwestern part of the Bering Sea for the period from 1968 to 2024. It is shown that the increase in commercial stocks of this species to an abnormally high level (1.1-1.6 million tons) was due to the warming of water masses in the north of the sea and the formation of an accessible food supply, which contributed to the emergence of several productive generations and determined a high level of fish migration from the eastern parts of the sea. The significant biomass of Pacific cod made it possible to increase its predicted and actual catches to 120.0 and 105.3 thousand tons, respectively. The process of cooling of the Bering Sea waters, which began in 2021, with a simultaneous increase in the area of the cold Laurentian spot, limiting the spread of cod aggregations to the north-west of the sea, the exit of numerous generations of 2011, 2017, 2018 from fishery and the lack of new productive generations led to a decrease in fish stocks and catches to the average long-term level. The ongoing processes in the population dynamics of Pacific cod in the northwestern Bering Sea and the accompanying consequences for the efficiency of its fishery must be taken into account when making specific management decisions regarding resource users of this species.
Pacific cod, Far Eastern fishery basin, Bering Sea, fishery, stocks, total allowable catch, development
Тихоокеанская треска – второй по численности после минтая и широко распространённый вид семейства тресковых в северной части Тихого океана. По данным последних лет, треска занимает третье место по вылову среди морских рыб после минтая и сельди, ее годовые уловы в дальневосточных морях и прилегающих акваториях достигают 171 тыс. тонн. Промысел этой рыбы широко распространен во всем Дальневосточном рыбохозяйственном бассейне, за исключением акватории у берегов восточного Сахалина.
В 2020 г. наибольший вылов трески получен в российских водах Берингова моря, где было добыто 118,5 тыс. т, или 69,3% всех уловов этого вида. Из этого объема наибольшие показатели рыбопромыслового флота отмечены в Западно-Беринговоморской зоне (96,2 тыс. т), где в 2015-2019 гг. наблюдался резкий рост запасов трески, за счет вступления в промысел ряда поколений высокой численности, а также в Карагинской подзоне (17,9 тыс. т). Значимые уловы этой рыбы зафиксированы у берегов Камчатки, северных и южных Курильских островов, минимальные уловы – в Северо-Охотоморской подзоне, где она добывается в режиме рекомендованного вылова. Добыча трески осуществляется тралово-снюрреводными и ярусными орудиями лова в соотношении 57,6 и 42,2%, при этом доля ярусного промысла велика на севере Охотского и Берингова моря (в Чукотской зоне – 83,2%, в Северо-Охотоморской подзоне – 78,8%) и минимальна в подзоне Приморье Японского моря – всего 11,6% [1].
В 2020-2021 гг. прогнозируемый и фактический вылов трески в пределах акватории Дальневосточного рыбохозяйственного бассейна достиг своего исторического максимума: 214 и 171 тыс. т соответственно (при освоении близком к 80-85%). Наибольшее освоение выделенных ресурсов вида наблюдается у берегов восточной и юго-западной Камчатки, наименьшее – в Чукотской зоне и подзонах Северо-Охотоморская и Приморье (табл. 1).
Комплексные исследования промысловых запасов трески, подразделенных в соответствии с основными районами нереста, проводятся ежегодно, на протяжении десятилетий. Начиная с середины 1950-х гг., когда треску стали добывать в промышленных масштабах, ее наибольшая биомасса по всему Дальневосточному рыбохозяйственному бассейну наблюдалась в 1980-1990-е и 2010-е годы. При этом многолетняя изменчивость биомассы отдельных группировок трески значительно отличается от суммарной динамики её обилия. Самый длинный ряд наблюдений имеется для западно-камчатской группировки, биомасса которой планомерно увеличивалась с начала 1960-х гг., достигнув максимальных значений в 1990-е годы. Сходная динамика обилия отмечена и для карагинской трески. Напротив, популяции трески восточно-камчатской, северо-курильской, южно-курильской и западно-сахалинской формировали пики биомасс в 1980-е годы. В начале 2000-х гг. высоких значений биомассы трески в пределах бассейна не наблюдалось, за исключением небольшого увеличения после 2005 г. запасов анадырско-наваринской, южно-курильской группировок, а также рыб у западного и восточного побережья Камчатки. И только в 2015-2020 гг. в анадырско-наваринском районе Берингова моря и у берегов западного Сахалина обилие этого вида тресковых резко возросло. В целом, за период с 1957 по 2020 гг. выявлена тенденция роста биомассы трески северо-западной части Берингова моря и в акватории у западной Камчатки, у прочих группировок отмечено снижение запасов [2; 3].
С начала 2020-х гг. наметилась тенденция снижения суммарных запасов трески в Дальневосточном рыбохозяйственном бассейне. Предварительные расчеты специалистов ТИНРО показали, что ее нерестовая биомасса с 828 тыс. т в 2022 г. уменьшится до 408-452 тыс. т к 2025-2026 годам. В основном такая ситуация обусловлена снижением запасов рыб в северо-западной части Берингова моря. Вследствие этого, вполне понятна озабоченность предприятий рыбохозяйственного комплекса Дальнего Востока сложившейся в последние годы динамикой запасов трески и ее общих допустимых уловов (ОДУ) в этом море.
В северо-западной части Берингова моря (в пределах акватории Западно-Беринговоморской и Чукотской зон) встречаются преимущественно две группировки трески: местная анадырско-наваринская и восточно-беринговоморская, рыбы которой в летне-осенний период мигрируют из восточной части моря. При этом необходимо отметить обособленность трески анадырско-наваринского района, выявленной на основе анализа генетических и морфобиологических характеристик [4-8]. По одним данным, основу биомассы вида в северо-западной части моря летом составляют половозрелые особи, приходящие на нагул из восточной ее части [9], по другим – рыба анадырско-наваринской и, в период высокой численности, карагинской группировок [10]. Результаты мечения и траловых съемок указывают на существование протяженных миграций и обмена трески между восточной и западной частями моря, юго-восточным шельфом и центральной частью Алеутской гряды [9; 11; 12].
Начало промышленной добычи трески в Беринговом море было положено в 1927-1930 гг., когда ее скопления успешно осваивали крючковым снастями в районе о. Карагинский. Впоследствии с 1950-х гг. в юго-западной части моря, а с конца 1960-х гг. – и в северо-западной его части, по причинам слабой механизации ярусного лова и появления современных, на тот период, малотоннажных судов типа МРС и РС, добычу трески стали вести преимущественно тралово-снюрреводными орудиями лова. Вылов анадырско-наваринской группировки достигал наибольших объёмов в 1971 г. – 91,6 тыс. т, а карагинской трески в 1984 г. – 34,1 тыс. т [13]. В 1990-е годы, в связи с высокой экономичностью, получил большое развитие ярусный лов, доля которого достигала 30% [14; 15].
На современном этапе треску добывают практически по всему шельфу, с прилегающими к нему участками материкового склона западной части Берингова моря, в пределах глубин до 500 м с наибольшими уловами на изобатах 50-200 м (около 72% всего вылова) (рис. 1). По причинам конструктивных особенностей орудий лова и используемых типов судов, снюрреводный лов данного вида осуществляется летом и осенью. Траловый лов существует круглый год, при том, что в его начале ведётся целевой промысел трески, а с мая её добывают только в качестве прилова на промысле минтая. Ярусный промысел ведётся также круглогодично, но в летне-осенние месяцы он наиболее интенсивен при наибольшем количестве судов, чем в зимне-весеннее время. Существующая сезонность промысла разных видов лова позволяет осваивать запасы рыб полнее и эффективнее: добыча ярусом охватывает более глубоководные и труднодоступные для облова акватории и базируется на старшевозрастных особях, а снюрреводный лов – на более мелкой треске по причине облова глубин менее 150 м [16-18].
В целом, за весь период наблюдений, уловы трески в северо-западной части Берингова моря изменялись от 0,1 до 106,2 тыс. т соответственно в 1977 и 2020 гг., составив в среднем 30,5 тыс. т в год (рис. 2). Наибольший вылов наблюдался в 1969-1971, 1983-1993 и особенно в 2017-2022 гг., когда уловы достигли исторического максимума 106,2 тыс. т в 2018 г., при средней величине 77,6 тыс. тонн. В 2023 г. (по состоянию на 20 октября) добыча снизилась до среднемноголетнего уровня за весь период промысла – 32,6 тыс. тонн.
В основном районе промысла, Западно-Беринговоморской зоне, где добывается 93,4% всей трески в северо-западной части Берингова моря (табл. 2), максимальные годовые уловы рыб отмечали в 2018-2021 годы. Отметим здесь корреляцию уловов с биомассой вида, которая в эти годы достигла своего максимального значения за все время наблюдений (рис. 2, 3). В 2022 и 2023 гг. сезонные уловы флота начали снижаться и приблизились к показателям 2012-2017 гг., когда запасы рыб находились на среднемноголетнем уровне. В 2023 г. осредненные суточные уловы судов, работающих снюрреводами и тралами, находились на сходных позициях с прошлыми годами, за исключением зимне-весеннего периода, когда они были несколько ниже. В то же время ярусоловные суда показали существенно меньшую результативность суточного вылова: 4,1; 7,6; 10,9; 12,0 и 14,2 т соответственно в 2023, 2022, 2021, 2019 и 2018 годы. В целом на современном этапе наблюдается снижение результативности добычи трески в северо-западной части Берингова моря, обусловленное уменьшением ее биомассы в этой акватории.
В 1968-2024 гг. биомасса трески в северо-западной части Берингова моря изменялась от 12,1 до 1632,0 тыс. т соответственно в 1974-1975 и 2018 гг. при средней величине 330,4 тыс. тонн. Наибольшие ее запасы наблюдались в 1979-1982, 1996-1998, 2007-2012 и особенно – в 2016-2020 годах. В последний временной промежуток величина промыслового запаса трески находилась в пределах 1100,0-1632,0 тыс. т, при среднем значении 1376,7 тыс. тонн. После 2021 г. зафиксировано существенное снижение ее биомассы (до 240-500 тыс. т) до среднемноголетнего уровня (рис. 2). Необходимо отметить, что основные скопления треска формирует в Западно-Беринговоморской зоне, где по данным траловых донных съемок 1982-2021 гг. находится до 90% всего запаса рыб в северо-западной части моря (табл. 3).
Снижение численности трески в северо-западной части Берингова моря после 2018 г. связано с рядом факторов, оказывающих влияние на состояние запасов трески, как местного происхождения, так и мигрирующей из восточной части моря. Во-первых, промысел трески в Западно-Беринговоморской и Чукотской зонах в 2010-х годах держался на урожайных поколениях 2011, 2017-2018 гг. рождения [2; 18]. Появляющиеся после 2018 г. поколения оцениваются как генерации средней и низкой численности, что не обеспечило высокие уловы ее в 2022 г. и особенно в 2023 году. Во-вторых, уменьшение запасов трески в восточной части Берингова моря повлияло на численность рыб, мигрирующих на нагул в северо-западную часть моря. Так, биомасса трески в американской экономической зоне моря по результатам донной траловой съёмки 2017 г. составляла 2330 тыс. т [19]. С 2019 г. наметилась тенденция к снижению запасов этой трески, уже в 2022 г. ее биомасса уменьшилась до 2003 тыс. тонн. Это отразилось и в снижении TAC (Total Available Catch – аналог ОДУ) трески со 127,409 до 123,295 тыс. т соответственно в 2023 и 2024 гг. [20].
Еще одной из возможных причин снижения запасов трески в северо-западной части Берингова моря является увеличение акватории распространения Лаврентийских холодных водных масс. Эти холодные воды создают экологическое препятствие для миграций трески в российские воды с юго-востока моря [18]. В 2018-2019 и 2021 гг., в периоды высокой численности трески, их акватория имела минимальные площади, в отличие от 2022 г., когда наблюдались обширные массы холодных вод [21]. Отметим здесь, что площадь акватории Лаврентийских масс в значительной степени определяется сезонной ледовитостью моря, которая была экстремально малой в 2018 г., но превысила среднемноголетние значения в 2022-2023 гг. [22]. В эти же годы на севере Берингова моря наблюдались аномально низкие температуры поверхности океана [23], а площади холодных водных масс, по сравнению с 2018-2019 гг., были довольно обширны (рис. 4), что, с учетом сказанного выше, не способствовало перемещению рыб из восточной части моря в северо-западную. Подобные тенденции отмечены в 2023 г. и для тихоокеанских лососей, общее освоение которых в Западно-Беринговоморской и Чукотской зонах, в пределах Чукотского АО, составило всего 18% от рекомендованного (по состоянию на 14 сентября 2023 г. выловлено 1,273 тыс. т из рекомендованных 7,125 тыс. т).
Также необходимо отметить, что на запасы трески может влиять донный траловый промысел, осуществляемый на ее нерестилищах в северо-западной части Берингова моря [24]. В марте-мае треска нерестится у дна, в пределах глубин 130-370 м, с последующим придонным распределением икры и личинок на изобатах 75-250 м [2; 25], и траления здесь, очевидно, приводят к нарушению естественного процесса инкубации нерестового материала и снижению выживаемости молоди. В пик нереста, в марте 2021-2022 гг., донный промысел был локализован именно на олюторском, дежнёвском и наваринском нерестилищах (рис. 5). По всей видимости, такой промысел в олюторско-наваринском районе, в период прохождения нереста производителей, снижает вероятность появления урожайных поколений. Всё это создает предпосылки для внесения в правила рыболовства, для данного района, запрета на проведение тралового и снюрреводного промысла трески в первой половине года.
Снижение запасов трески в начале 2020-х гг. нашло отражение в прогнозных оценках ОДУ: общее уменьшение за период с 2021 по 2024 гг. составило 60 тыс. т (со 120 до 60 тыс. т) (табл. 2). Учитывая негативные тенденции в состоянии запасов трески, обеспечивающих ее промысел в северо-западной части Берингова моря, величина ОДУ наиболее значительно сокращена на 2024 г., по сравнению с 2022-2023 гг., на 40 тыс. тонн. Тенденция в сокращении запасов трески проявилась и в снижении освоения прогнозных объемов вылова. В Чукотской зоне освоение с 29,8% в 2019 г. снизилось до 12,4% в 2022 г., в Западно-Беринговоморской зоне – со 102,6[1] до 67,3%, а суммарно по двум районам – с 92,4 до 61,8% соответственно (табл. 2). По итогам 2023 г. освоение выделенных ресурсов трески будет еще ниже. Отметим здесь, что основными причинами сравнительно низкого освоения ОДУ в Чукотской зоне является удалённость этой акваторий от основных скоплений рыб и соответственно участков их добычи, находящихся в Западно-Беринговоморской зоне, а также меньшие сроки промысла (преимущественно с июля по ноябрь).
В заключение отметим, что треска в прошлом и настоящем рыбного промысла является, наряду с минтаем и сельдью, одним из базовых видов рыболовства в Дальневосточном рыбохозяйственном бассейне. В 2020-2021 гг. ее осредненные уловы достигли 170 тыс. т, из которых около 96 тыс. т, или 56% всего вылова, добыли в Западно-Беринговоморской и Чукотской зонах. Значимость северо-западной части Берингова моря особенно возросла в 2016-2020 гг., когда биомасса обитающих здесь группировок (местной анадырско-наваринской и приходящей из восточной части моря восточно-беринговоморской) достигла максимальных значений с конца 1960-х гг. прошлого века. Рост запасов трески до аномально высокого уровня (1,1-1,6 млн т) был обусловлен потеплением северной части моря и формированием доступной кормовой базы, способствующими появлению нескольких урожайных поколений и обусловливающими высокий уровень миграции рыб из восточной части моря. Значительная их биомасса позволила увеличить прогнозные и фактические уловы трески до 120,0 и 105,3 тыс. т соответственно. Начавшийся в 2021 г. процесс выхолаживания акватории Берингова моря с одновременным увеличением площади холодного Лаврентьевского пятна, ограничивающего распространение скоплений трески на северо-запад моря, выход из промысла многочисленных поколений 2011, 2017, 2018 гг. и отсутствие новых урожайных генераций, привело к снижению запасов и уловов рыб до среднемноголетнего уровня. Происходящие процессы в динамике численности трески северо-западной части Берингова моря и сопутствующие последствия для эффективности ее промысла необходимо учитывать при принятии конкретных управленческих решений в отношении пользователей ресурсов данного вида.
Авторы выражают благодарность Ванюшину Георгию Петровичу и всем сотрудникам Отдела спутникового мониторинга среды обитания Центрального института ФГБНУ «ВНИРО» за предоставленные карты аномалий температуры поверхности северо-западной части Тихого океана за 2018, 2019, 2022 и 2023 годы.
Авторы также признательны сотрудникам Тихоокеанского, Камчатского филиалов и Центрального института ФГБНУ «ВНИРО», участвовавшим в научно-исследовательских работах в Беринговом море, а также – членам судовых экипажей, оказывавшим помощь в сборе первичных данных, используемых в настоящей работе.
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Вклад в работу авторов: Датский А.В. – идея работы, анализ данных, подготовка статьи, окончательная проверка и оформление статьи; Антонов Н.П. – название работы, анализ и обсуждение данных, проверка статьи; Савин А.В. – сбор и анализ данных, подготовка наглядного материала, проверка статьи.
The authors declare that there is no conflict of interest.
Contribution to the work of the authors: Datsky A.V. – the idea of the work, data analysis, preparation of the article, final verification and design of the article; Antonov N.P. – title of the work, analysis and discussion of data, verification of the article; Savin A.V. – data collection and analysis, preparation of visual material, verification of the article.
[1] Допускается перераспределение объемов трески между Западно-Беринговоморской и Чукотской зонами без превышения суммарной величины ОДУ
1. Antonov N.P., Datsky A.V. (2019). The use of the raw material base of marine fish in the Far Eastern fisheries basin in 2018 // Fisheries. No. 3. Pp. 66-76. (In Rus., abstract in Eng.).
2. Datsky A.V., Kulik V.V., Datskaya S.A. (2021). Dynamics of the abundance of mass commercial fish of the Far Eastern seas and adjacent areas of the open Pacific Ocean and factors affecting it // Trudy VNIRO. Vol. 186. Pp. 31-77. htpps://doi.org/10.36038/2307-3497-2021-186-31-77. (In Rus., abstract in Eng.).
3. Datsky A.V., Samoylenko V.V. (2021). The raw material base of aquatic biological resources in the Russian waters of the Bering Sea and its value // Problems of Fisheries . Vol. 22, No. 1. Pp. 64-99. DOI:https://doi.org/10.36038/0234-2774-2021-22-1-64-99. (In Rus., abstract in Eng.).
4. Petrova-Tychkova M.A. (1954). Materials on the biology of the cod of the Navarinsky district // Izv. TINRO. Vol. 42. Pp. 269-276. (In Russ.).
5. Orlov A.M., Afanasyev P.K. (2013). Otolithometry as a tool for analyzing the population structure of the Pacific cod Gadus macrocephalus (Gadidae, Teleostei) // Amur Zoological Journal. Vol. 3. Pp. 327-331. (In Russ.).
6. Smirnova M.A., Orlova S.Yu., Muge N.S., Mukhametov I.N., Smirnov A.A., Orlov A.M. (2015). Genetic differentiation of Pacific cod Gadus macrocephalus in the Okhotsk and Bering Seas // Reports of the Academy of Sciences. Vol. 465. No. 3, Pp. 375-379. (In Russ.).
7. Orlova S.Yu., Smirnova M.A., Stroganov A.N., Mukhametov I.N., Smirnov A.A., Kim Sen Tok, J.-H. Park, Orlov A.M. (2019). Phylogeography of the Pacific cod Gadus macrocephalus based on the analysis of polymorphism of the mtDNA control region // Genetics. Vol. 55. No. 5. Pp. 531-543. (In Russ.).
8. Stroganov A.N. (2020). Cod from the Pliocene to the present: genesis and specificity of the processes of formation. M.: Association of Scientific Publications CMC. 145 p. (In Russ.).
9. Stepanenko M.A. (1995). Distribution, behavior and abundance of Pacific cod in the Bering Sea // Journal of Ichthyology . Vol. 35. No. 1. Pp. 53-59. (In Russ.).
10. Dolganov V.V. (1995). Distribution and migration of cod of the Bering Sea // Research Report No. 21774. TINRO Center archive. 56 p. (In Russ.).
11. Stepanenko M.A. (1997). Interannual variability of spatial differentiation of pollock Theragra chalcogramma and cod Gadus macrocephalus of the Bering Sea // Journal of Ichthyology Vopr. Ichthyology. Vol. 37. No. 1. Pp. 19-26. (In Russ.).
12. Buryakova M.E., Orlov A.M., Khodakov A.V., Savinykh V.F. (2010). Seasonal and long-term dynamics of cod distribution in the zone of delimitation of the maritime spaces of the Russian Federation and the USA // Trudy of VNIRO. Vol. 149. Pp. 302-318. (In Russ.).
13. Antonov N.P. (2011). Commercial fish of the Kamchatka Territory: biology, stocks, fishing: monograph. M.: Publishing house VNIRO. 244 p. (In Russ.).
14. Klovach N.V., Rovnina O.A., Koltsov D.V. (1995). Biology and fishing of Pacific cod Gadus macrocephalus in the Anadyr-Navarinsky district of the Bering Sea // Journal of Ichthyology. Vol. 35, issue 1. Pp. 48-52. (In Russ.).
15. Bulatov O.A., Bogdanov G.A. (2013). Domestic fishing of Pacific cod in Russian waters // Pacific cod of the Far Eastern waters of Russia / edited by A.M. Orlov. M.: VNIRO Publishing House. Pp. 234-252. (In Russ.).
16. Datsky A.V., Andronov P.Yu. (2007). Ichthyocene of the upper shelf of the northwestern part of the Bering Sea: monograph. Magadan: SVNTs FEB RAS. 261 p. (In Russ.).
17. Datsky A.V. (2016). Features of the biology of mass fish in the Olyutorsko-Navarinsky district and adjacent waters of the Bering Sea. 1. The cod family (GADIDAE) // Journal of Ichthyology. Vol. 56, issue. 6. Pp. 705-725. (In Russ.).
18. Savin A.B. (2023). Stocks and fishing of Pacific cod (Gadus macrocephalus, Gadidae) in the north-western part of the Bering Sea in 1965-2022 // Izv. TINRO. T. 203, vol. 3. Pp. 465-489. DOI:https://doi.org/10.26428/1606-9919-2023-203-465-489. (In Russ.).
19. Barbeaux S.J., Barnett L., Connor J., Nielson J., Shotwell S.K., Siddon E., Spies I. (2022). 2. Assessment of the Pacific Cod Stock in the Eastern Bering Sea. Seattle: Alaska Fisheries Science Center, National Marine Fisheries Service, National Oceanic and Atmospheric Administration. 177 p.
20. Federal Register. Vol. 88, № 47. Friday, March 10, 2023. Rules and Regulations. 31 p.
21. Kearney K. (2022). Cold Pool // Ecosystem Status Report 2022: Eastern Bering Sea. Anchorage: North Pacific Fishery Management Council. Pp. 60-63.
22. Basyuk E.O. (2023). Hydrothermal regime of the Bering Sea // Crabs-2023 (Putin's forecast). Vladivostok: TINRO Publishing House. Pp. 9-10. (In Russ.).
23. Satellite monitoring of temperature conditions of fishing areas of the World Ocean. The program of FSUE VNIRO. M.: Publishing house VNIRO. 2005. 48 p. (In Russ.).
24. Savin A.B. (2016). Spawning grounds of the Pacific cod Gadus macrocephalus in the north-western part of the Pacific Ocean // Izv. TINRO. Vol. 187. Pp. 48-71. DOI:https://doi.org/10.26428/1606-9919-2016-187-48-71. (In Russ.).
25. Moiseev P.A. (1953). Cod and flounders of the Far Eastern Seas // Izv. TINRO. Vol. 40. 287 p. (In Russ.).
